1997.10.18 - Интервью с Тиллем для OOR

[Princess Luna 11]

1997.10.18 - OOR

Скрытый текст

 

Они - немцы, они играют индустриальный метал и поклоняются огню, крови и психическим извращениям, как в жизни, так и в сексе. Невозможно быть ещё неправильнее, чем Rammstein.

 

Но что ещё более важно: шесть бывших восточных немцев совсем этого не стыдятся. Их девиз: "У людей столько предрассудков насчёт немцев, что понадобилась бы целая жизнь, чтобы избавиться от них". Иногда они всё гиперболизируют, когда поют о садомазохизме, некрофилии, зоофилии и сексе между братьями и сёстрами, дядюшками и тётушками. И всё это в не допускающем возражений тоне. Küss mich, Bück dich и Bestrafe mich - таковы названия с их нового альбома Sehnsucht.

 

"Dein Gesicht is mir egal, bück dich" - "Твоё лицо мне безразлично, нагнись!" - не знаю, начнут ли феминистки бить в колокола. Может быть всё это связано с тем, что у группы гомосексуальные фантазии? Например, голландский журнал BLVD причислил участников группы к разряду "шикарных гомосексуалов" вместе с Фредди Меркьюри, Divine, Village People, Liberace и Adam Ant. При этом текст статьи сопровождается следующим высказыванием: "И что же нам делать с этим ансамблем из Восточного Берлина? Они опасны? Они пугающи? Они разрушительны? То, что они шокируют, это понятно. Rammstein просто не делают дерьмо, и это единственное правильное утверждение. Может быть, это извращение, может быть, выглядит весьма примитивно, может быть, это лишь временный феномен. Но, по крайней мере, Rammstein на сцене тоннами извергает тестостерон, и их музыка просто неотразима. Вот я о чём. "Поп-музыка - это развлечение" - пусть люди с таким мнением идут куда подальше".

 

То же самое с RockBitch: "Много мы спорили с теми людьми, которые из кожи вон лезли, лишь бы найти повод ненавидеть эту группу, чтобы в конце концов признать, что всё-таки она чертовски им нравится. А причина всех этих споров находится в неповторимо заразительном ритме, который отлично балансирует между металом и электронной музыкой. Это та область музыки, которую ищут многие группы - Frontline Assembly, The Prodigy, Moby и the Chemical Brothers. Rammstein добились успеха там, где другие немецкие группы, к примеру, Die Krupps, провалились. И ещё умудряются побить все рекорды in der Heimat (на родине).

 

Их второй альбом Sehnsucht сразу же взорвал чарты и ворвался на первое место, как только он появился на прилавках, несмотря на то, что их первый альбом еле-еле продавался. Группа приспосабливалась к такому положению дел с головокружительной скоростью. Интервью теперь длились не более двадцати минут, причём никогда нельзя было предугадать, с каким же членом группы ты будешь разговаривать (потому что каждый из них - неотъемлемая часть Rammstein, как они сами поясняют: вот почему было сделано шесть различных обложек альбома с шестью участниками группы). Интервью давались только в Германии, а делать фотографии было категорически запрещено".

 

Вот, ознакомившись с такими правилами, мы и начинаем нашу шестичасовую поездку в Эрфурт, первую остановку в бывшей Восточной Германии, родине конькобежки Гунды Ниман. Выцветшие плакаты, приглашающие побывать на Giants of Rock Туре вместе с Meatloaf и Scorpions. Ни одного постера с концертом на сегодня. Все билеты на Rammstein в Thüringenhalle уже распроданы. Люди приходят, чтобы увидеть завораживающее зрелище, и они его получают. Rammstein принесли с собой весь арсенал пиротехники, которому позавидовали бы такие группы, как Dio и Venom. Всё проходит просто необыкновенно, и вот мы уже здороваемся с Тиллем Линдеманном (по слухам, секс-символом девяностых), который, несмотря на спортивную внешность, выглядит несколько неуклюже, так что нам приходится сразу же расстаться с идеей о том, что он прокладывает путь Четвёртому Рейху. Мысли об этом неправдоподобны. Солист выглядит больше как Питер Тен Бос из Claw Boys Claw (солист известной голландской группы - прим.Feelramm), весьма приятный собеседник. И хотя солист Rammstein редко даёт интервью, теперь он готовится ответить на все наши вопросы - причём постоянно куря.

 

- Расскажи, пожалуйста, о том, чем ты занимался до образования Rammstein.

 

Я играл на барабанах в одной панк-группе, которая состояла только из басиста и ударника. Обычно мы приглашали гитаристов, часто это были Рихард или Пауль. Как-то раз мы даже съездили в небольшой тур по городам, во время которого я успешно сменил ударные на бас. Это было настолько удачно, что Рихард настаивал на создании группы со мной в главной роли. Другие тоже постепенно присоединились к нам, но только, когда я переехал из Шверина в Берлин, дело приняло серьёзные обороты.

 

- Ваша группа взяла себе имя от названия аэробазы Рамштайн, где лет десять назад произошло крушение самолёта. Взрыв был настолько мощным, что разбросал бегущих людей, многие сгорели живьём, при этом всё это происходило перед включенными камерами. Вы не первые, кто называл группу после подобных случаев, но другое дело то, что на сцене на вас даже плащ горит. Разве это не жестоко по отношению к семьям погибших?

 

Мы видели эти кадры по телевизору. Этот ужасный случай настолько врезался нам в сознание, что мы решили увековечить его в музыке. К тому же, в то время у нас ещё не было названия, а Rammstein была одной из первых песен, которые мы закончили. И это показалось нам хорошей идеей. Я никогда не слышал жалоб или недовольства со стороны наших поклонников, только от журналистов, которые ищут во всём скрытый смысл. Мы просто описали то, что видели: рыдающих матерей и умирающих детей. Даже птицы перестали петь, это был знак наступления ада. Было такое ощущение, будто время остановилось, а Земля погрузилась во мрак. Но самое странное то, что солнце продолжало светить. Это очень странный контраст с каждой катастрофой, которая уносит человеческие жизни, - люди умирают, но жизнь продолжается.

 

- Но ведь с этим горящим плащом вы действительно теребите старые раны!

 

Некоторые думают, что мы делаем это из-за того, что просто хотим надругаться над случившимся. Но я считаю, что это некая форма поминания усопших. И как элемент шоу, его довольно легко исполнять: "Человек горит" и всё в этом роде, но иногда я даже делаю один шаг дальше: я не просто надеваю горящий плащ, иногда я сам загораюсь.

 

- Для того, кто поёт о садо мазо, это наверняка доставляет изрядное удовольствие?

 

Bestrafe Mich не имеет ничего общего с садомазохизмом. И хотя я атеист - кстати, все в нашей группе атеисты, - у меня постоянно такое чувство, будто меня кто-то наказывает. Если кто-то верит в высшую силу, то получается, всё, что случается с ним хорошего, предписано Богом. Бог дал, Бог взял. Ведь так в Библии? Бог награждает меня, помогает мне. Но ведь делает он это только тем, кого любит, кто в него верит. Я же чувствую себя наказанным. И не только я - добрая половина человечества постоянно испытывает боль и страдания. Почему же в мире столько бед и несправедливости?

 

- Почему ты чувствуешь себя наказанным?

 

Что-то мы сильно углубились в тему. Все моменты моей жизни, все мелкие вещи связаны воедино и постоянно повторяются. К примеру, все мои любовные отношения оканчивались разочарованием и печалью. Прямо как времена года - страдания всё равно возвращаются. Почему лето не может длиться дольше, чем три месяца? Мы можем уехать в отпуск, наслаждаясь летом немного подольше, но ведь если жизнь ничего больше не приносит, кроме постоянных страданий, то выхода нет. И я не говорю сейчас лишь о себе, я говорю о ситуации, в которой оказались все мы. Наша песня Tier, к примеру, об инцесте. Секс между отцом и дочерью происходит у животных. "Что делает мужчина, который не может разобрать, человек он или зверь?" - спрашиваю я в начале. "Он идёт к своей дочери. Что ты хочешь? Что ты чувствуешь? Да ты ведь зверь". У меня есть двенадцатилетняя дочь, которую я пытаюсь воспитывать. И я действительно пытаюсь понять, что же толкает человека на это. Я просто не могу себе представить, что кто-то может лежать на своей дочери и возбуждаться. В первой части песни я описываю эту ситуацию, делая вывод, что только животные могут делать такое. Нет различий между отношениями среди животных и этим "делом". Во второй части я спрашиваю себя: "Что делает женщина, которая не может отличить мужчину от зверя?" - здесь я делаю акцент на девочке, которая уже выросла и стала женщиной, но через всю жизнь пронесла этот кошмар из своего детства. Она пишет сама себе письмо о её юности. Когда отец спал с ней. Она сама становится животным. Вся её жизнь была искалечена. Это замкнутый круг: с тем, что произошло с тобой в детстве, тебе придётся жить всю оставшуюся жизнь.

 

Когда я писал эту песню, я постоянно советовался с остальной группой, с продюсером, со звукозаписывающей компанией, с некоторыми друзьями, допустимо ли это вообще. Ты ищешь согласия и поддержки: можно ли писать об этом? Может ли это быть истолковано неправильно или всё будет в порядке? Нас в группе шесть человек, поэтому вы должны понимать, что нам необходимо много разговаривать, пока не выйдет что-нибудь стоящее. Но сама группа всегда поддерживала всё, что мы делали. Ограничения же состоят в немецких законах и в немецкой цензуре. Говорить о таких вещах, как извращение или инцест не принято, поэтому ты заранее знаешь, что, потратив уйму сил и времени на написание определённых стихов, по понятным причинам они будут запрещены или на них наложат "би-и-ип". Так произошло и с нашим первым альбомом. Однако было очевидно, что все жалобы были необоснованны. Зацензуренный диск был потом раскуплен во всех магазинах и стал коллекционной вещью для наших фанов. Из-за "бипов".Когда мы начинали работать над вторым альбомом, то перед нами постоянно маячили наши прошлые злоключения. Наша компания стояла на своём: если мы не можем разобраться и с нашим первым альбомом, то о Tier можем забыть. Но ничего плохого не случилось, и мы рады тому, что отстояли в борьбе свою работу.

 

- Это твоё сознательное стремление - шокировать?

 

Я пытаюсь представить себя на месте некоторых людей. Как же получается такая фигня. Я хочу проникнуть в их сознание. В то пространство, где Добро и Зло сознательно затянуты паутиной, в те тёмные уголки и щели, к которым вы не любите приближаться, боясь понять, что же там найдёте. Я просто пытаюсь описать это, никого не осуждая. Я понимаю, что люди могут быть шокированы. Только пять минут назад я читал статью, согласно которой мы, оказывается, побуждаем людей к насилию. Я уже читал об этом, но здесь меня больше всего поразило письмо девочки, которая была изнасилована, когда ей было девять или десять лет. Она говорит о том, что отождествляет себя с нашей песней Weißes Fleisch - кстати, она тоже была запрещена некоторое время. Потому что я мог говорить об изнасиловании, а она не могла. Она выросла с мыслью о том, что она должна держать этот случай в секрете и никому не должна рассказывать. Но, услышав эту песню, она поняла, что она может говорить об этом. Она была так благодарна тому, что я написал эту песню. Я до сих не могу понять, что же так при этом волнует людей. Я видел, что происходит с детьми и проститутками в Индонезии. И, если хотите знать, то мои стихи - ещё очень невинны по сравнению с тем, что происходит даже в этом городе, ночью, за закрытыми занавесками. Эти маленькие комнатки в подвалах, небольшие садо мазо-магазинчики с наручниками и плётками. Насколько же всё-таки больно человечество? И, одновременно, как же мало тем я использую в моих песнях на сцене.

 

- Вы одержимы вещами, что случаются в этих комнатках? Ведь вы поёте об этом.

 

Это больше связано с тем, что остальные темы довольно глупы. Обо всём уже сказано. То, что я слышал в немецкой музыке, никак не хватало меня за яйца. Всё это было о любви, тра-ля-ля, бла-бла-бла.

 

- Любовь по-раммштайновски это: "Нагнись! Твоё лицо мне безразлично"?

 

Это из фильма "Tokyo Decadence" ("Закат Токио") об очень богатом человеке, который женат на трёх или четырёх женщинах. Однако он не может найти удовлетворения. Он пытается сделать что-нибудь, платит огромные деньги на сексуальные возбудители, но это не делает его счастливым. Он работает по двенадцать-четырнадцать часов в день, вся его жизнь крутится вокруг денег. Он пытается купить за деньги любовь, в которой нуждается. Но у него ничего не получается.

 

- Ты думаешь, что люди, которые приходят на ваше шоу, именно так будут воспринимать эту песню?

 

Большинство людей приходят посмотреть на хорошее шоу. Если они хоть что-то помнят из текстов, то я считаю, это уже успех. Ведь когда я представляю себя в шкуре того священника с нашего сингла Du hast и пою: "Хочешь ли ты быть верным ей всю жизнь?", то толпа кричит: "Нет!". Мне даже не надо делать это самому, толпа сделает это за меня. Эту клятву, которую дают перед женитьбой, я считаю бессмысленной. Как ты можешь сконцентрировать всю свою жизнь лишь вокруг одного человека? Брак - это не татуировка.

 

Осторожнее, дорогой читатель, последнее замечание Тилля было шуткой! Музыка Rammstein содержит в себе и юмор. Немецкий юмор определённо может быть смешным, хотя и с известной долей грубости и пошлости. Некоторые голландцы считают, что со времён Гитлера из Германии ничего хорошего не вышло (это совсем не означает, что голландцы считают Гитлера великим). Просто немцы воспринимают всё более чувствительно, особенно когда мы, голландцы, шутим насчёт Второй Мировой (самая распространённая шутка об этом: "Мы хотим получить свои велосипеды обратно!", - во время Второй Мировой немцы конфисковали большое количество велосипедов в Голландии). Просто надо понимать, что на историю Германии выпало немало несчастий. К примеру, дядюшка одного из членов группы, работавший на маяке, попал в концлагерь.

 

Даже, когда мы звучим очень грубо и серьёзно, мы всё равно пытаемся добавить юмора в наше шоу, насколько это возможно, чтобы сделать его полегче для восприятия. Но мы невесёлая группа. Если до людей что-то не доходит, то не надо пытаться сделать это, прибавив ещё больше силы. Может быть, когда-нибудь мы добьёмся большого успеха. С Engel мы пошли другим путём. Добавив женский голос, мы добились хорошего контраста.

 

- Heino как-то повлиял на твой голос?

 

Нет, больше Sisters of Mercy. Я не пытаюсь имитировать этот глубокий голос, скорее так же его усиливаю, как они. У меня глубокий голос. Так уж у меня получается. Я вот что заметил: когда поёшь по-английски, никому нет дела, о чём ты поёшь. Вы послушайте вообще, о чём поют все эти blackmetal-группы: Marilyn Manson, Type O Negative, Ministry или Megadeth! Просто потому что мы немцы, люди сразу же пытаются навешать на нас ярлыки!

 

- Твой голос и немецкий язык вообще звучат довольно грубо.

 

Это не потому, что мы пытаемся быть чисто немецкой группой, а просто потому, что мы и есть самые настоящие немцы! Я знаю, что многие немцы стыдятся своего происхождения. Я понимаю, это из-за ошибок наших предков. Но, несмотря ни на что, я - немец. Такая проблема есть у всех немецких групп. Неважно, что они играют - рок, панк или ещё что-нибудь, такое ощущение, будто у них нет корней. Однако в шестидесятых немецкий шлягер довольно долго существовал, тогда у нас действительно была отечественная сцена. Но однажды всё изменилось. Все переключились на США или на Англию. Они пытались копировать эту музыку и идти с ней в эти же самые страны. Я не знаю точно причины этого, но лично для меня Kraftwerk была первой настоящей немецкой группой. Единственная немецкая группа, помимо Scorpions, которая была известна во всём мире, но пела именно на немецком.

 

Потому что они были единственными в своём роде, а не пытались копировать кого-то. Однако Kraftwerk постоянно говорили, что они придерживаются левых политических взглядов. Мы же вообще вне политики! Мы по ту сторону реальности. Было бы, конечно, преувеличением сказать, что мы лишь музыканты, но для нас главное музыка, а не высказывание наших взглядов. Мы из бывшей ГДР, и, наверное, всё связано с этим. Нам трудно это признавать, но в глубине души мы, естественно, считаем, что социализм и всё, что олицетворяла собой ГДР, имело и хорошую сторону: гармония и чувство сплочённости объединяли общество и коллектив. Вы, конечно, всё время слышали в новостях, что в ГДР всё было плохо, но это далеко не так. Да, были там и весьма скверные вещи, но зато там можно было относительно нормально жить и без постоянной жажды потребления, которой одержимы сегодня люди и которая не делает людей счастливыми по-настоящему. Речь идёт о разных ценностях. Жизнь была организована так: работа была у всех, пенсии были маленькие, еда дешёвой, школы бесплатными, за социальными услугами следили хорошо. Но коммерцией никто не занимался. Хороший телевизор стоил пять или шесть месячных зарплат, а на машину приходилось копить по меньшей мере лет десять. Все эти коммерческие дела - потребительские товары, как мы их называли, - были на втором плане. А вот то, что люди не становятся автоматически счастливыми от этих вещей, теперь все позабыли. Люди хотели иметь свои площадки для гольфа или новую стерео систему. И они хотели постоянно путешествовать. Вот почему Стена пала. Но она всё ещё сохранилась в нашем сознании. К примеру, если нам нужны запчасти для компьютера, мы по-прежнему едем покупать их в Западный Берлин. Потому что до сих пор в восточной части нет специализированных магазинов. Границы ушли в прошлое, но остались границы в способе мышления. Надеюсь, наши дети уже не будут задумываться об этом, но нам с этим жить всю оставшуюся жизнь. Я убеждён, что некоторые хотели бы вернуть стену на место, хотели бы вернуться в прошлое. Раньше существовало единство, сейчас же оно превратилось в одиночество. Безработные, бездомные, скинхеды и праворадикалы. Их просто не было на Востоке. Всех их сразу же выдворяли, всё было отлично организовано. Капитализм ударил по нам, как волна, как прилив. И многих людей унесло течением.

 

- А вы бы сами вернули Стену?

 

Я и наш басист - единственные, кто в то время работал. Другие члены группы были способны заработать себе на жизнь, занимаясь музыкой. Когда ты делаешь настоящую музыку, ты осознаёшь себя настоящим музыкантом, и ты полностью растворяешься в этом чувстве свободы. Но если тебе приходится работать, то ты сразу начинаешь видеть все эти плохие стороны социализма: подхалимство, кто-то на самом деле имеет больше прав, чем другие, ну, ты понимаешь, о чём я. Поэтому я никогда не испытывал желания вернуть Стену. И, конечно, не сейчас, когда мы так успешно занимаемся музыкой. Хотя с некоторых пор я уже стал сомневаться.

 

OOR | Nr. 21 | 18 октября 1997

Интервьюер: Monique Aerts

Дата: 2 октября 1997, Эрфурт (Германия)

 

Перевод: Feelramm

Источник: Mutter.ru

 

Орфография и пунктуация отредактированы.

 

 

[Kidomaru 1]

Очень интересная статья. Читал с удовольствием.

[popaduba 508]

Вставила листалку